Счастье по обмену - Страница 15

• Предыдущая
• 15 / 46
• Следующая

15

— Да нет, — горячо парировал парень. — Это другое. Например, в магазине продается прекрасное мясо, а люди почему-то едут на охоту.

— Охотников значительно меньше, чем покупателей.

— Поэтому охотничьи инстинкты переносятся на женщин. Раньше, забив мамонта, уже не было сил охотиться за разными самками. Нашел одну и жил с ней до конца жизни. А теперь все мамонты вымерли. А инстинкты еще нет.

Все воодушевились. Кто-то был согласен с Дорис, кто-то с ее оппонентом.

Профессор Иоффе, довольный горячей дискуссией, вдруг заметил:

— А использование проститутки вы не считаете вампиризмом?

— Она получает деньги. А деньги — это питательная энергия! — воскликнула Дорис. — Они компенсируют потерю крови и энергии.

— Но я не считаю секс потерей энергии, — заявил кто-то. — Если уж потеря, то кое-чего другого…

В аудитории хихикнули.

— А как же знаменитое высказывание про животное, которое после наслаждения всегда печально? — раздался голос от двери.

Дорис оглянулась и увидела Тома.

— Господа, наше время вышло. В следующий раз мы поговорим о вампиризме в политике и о кровавых ритуалах тоталитарных режимов. Давайте я запишу вашу фамилию, вы будете ходить на семинар? — обратился профессор к Дорис.

В коридоре Том подошел к Дорис и молча пошел радом.

— Считаешь меня вампиром? — усмехнувшись спросил он. — Странно. А почему нельзя было просто рассказать мне о своих страхах и чувствах?

Дорис была в затруднении. И потому решила завести разговор о другом.

— А как ты оказался на этом семинаре? Тоже интересуешься вампирами?

— А как ты здесь оказалась? Просто Марк Иоффе мой друг, я у него сегодня ночевал. Он совсем недавно стал профессором, только защитил диссертацию. Эту прикольную тему с таким скрипом разрешили в деканате, а теперь, оказалось, она многим интересна. Вот он удивится, узнав, что ты моя девушка.

В это время Дорис догнал юноша, вступивший с ней в дискуссию на семинаре.

— Простите. Я не представился. Шон Сеймор.

— Лора Тейлор, — чуть запнувшись, ответила Дорис. — Очень приятно. Мне понравилось, как вы мне оппонировали. На самом деле это спорная тема и любое мнение достойно рассмотрения.

— А может, мы с вами это обсудим вечером? Вы свободны сегодня?

— Конечно.

— Может, сходим в «Красную птичку»? В семь, о'кей? За вами заехать?

— Не стоит, увидимся в кафе.

— Я очень рад, Лора.

— Я тоже, бай.

Шон отошел. А Том с изумлением посмотрел сначала ему вслед, а потом на Дорис.

— Это просто… у меня слов нет! Я только вчера съехал. А ты уже идешь на свидание с парнем, да еще так с ним разговариваешь!

— Я нормально с ним разговаривала. Не вижу оснований не пойти с интеллигентным юношей в кафе.

— Ты разговаривала с ним, как… как Пэрис Хилтон перед камерой. Кривляка и… Ты шлюха, Лора!

Дорис остановилась и ударила Тома по щеке.

— Не смей меня так называть! И при чем здесь Пэрис Хилтон? Она нормальная девчонка… — Тут Дорис вовремя прикусила язык, чтобы не проговориться о своем знакомстве с наследницей империи Хилтон.

— Извини, — пробормотал Том. — Извини. Я не думал, что меня это так заведет. Я люблю тебя и не хочу терять.

— Любишь? — ехидно спросила Дорис. — И на что же ты готов пойти ради любви? Начать зарабатывать? Копить деньги на свадьбу? Разгрузить меня, чтобы я не пахала на трех работах? Отвезти на море? Или подарить цветы в крайнем случае? Ты просто любишь меня трахать. Еще бы — ведь это так экономично в наше время. А мне надоело трахаться! Потому что это не любовь, а блуд!

— Что? Это что-то новое!

— Ничего нового. Любовь — это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что роднее его лица нет ничего на свете. И ты едешь с ним в Африку учить детей и тебе ничего не надо, кроме его уважения. Он понимает тебя с полуслова и гордится тобой. Вот что такое любовь! И ты хочешь его видеть независимо от того, потрахаетесь вы с ним сегодня вечером или нет. Прощай, Том. Мне было хорошо с тобой, но я должна идти вперед. Во всех смыслах. Пропусти меня.

Дорис произнесла эту тираду от души. Наверное, так говорила какая-нибудь героиня старого фильма. Дорис столько раз произносила в мечтах нечто подобное, но кому она могла сказать это наяву в своей настоящей жизни? Горничной, шоферу? Сказать такое мужу повода не было. Ее никто никогда не уговаривал вернуться или отдаться, она никого не била по щеке и не назначала свидания с одним парнем на глазах у другого. Дорис шла, а ее щеки горели, сердце бешено колотилось. Вот это жизнь! Настоящая, не то что было у нее в «замке на холме».

Она вспомнила слова профессора Богомолофф о каком-то Крайнере. Кажется, Лора что-то написала о нем в памятке двойника, так назвали они свои записочки друг о друге. Дорис вышла в маленький садик перед университетским кафе. Этих кафе было несколько, не считая главной столовой — большого зала с несколькими стойками и автоматами с самой разнообразной едой. Но в любом из них мог перекусить кто угодно, даже горожане, потому что рядом было полно магазинов и учреждений. В садике перед кафе стояли столики, и можно было вынести еду на улицу или просто посидеть с книгой или ноутбуком. Дорис развернула бумажку.

...

«Профессор Крайнер, Ричард. Работаю на него по вторникам и пятницам. 10 долларов в час. Мой гарант в банке, которому я должна 20 тысяч (банку, а не Крайнеру). Буду работать до тех пор, пока не расплачусь с банком. Делай, что он скажет, это не сложно. Если не получится, скажись больной, я потом отработаю».